Читать книгу - "Голова-жестянка  - Серафима Орлова"

– Он не знает, где гараж!

– Я зато знаю, – и Тиль, натурально, усаживается на диван писать эсэмэску Карину. Про гараж. Я пытаюсь выхватить у него смартик. Тиль не даётся, загораживается плечом, отпихивает меня длиннющей ногой. Жираф долговязый. Я вскакиваю и обегаю диван с другой стороны, пытаюсь стянуть Тиля на ковёр за ноги. Но поздно.

– Отправлено! – Тиль машет смартфоном. – Чего ты так смущаешься? Карин приедет, поговорит с твоими родителями, они разрешат.

– Я думаю, не разрешат. Не стоит и пытаться, – мрачно отвечаю я. – Они считают его недоучкой. Точнее, папа считает, а мама в этом не понимает ничего и поэтому тоже согласна.

– На что спорим? – Тиль улыбается с видом заговорщика. Мне что-то очень охота его поколотить. Но не на колотушки же спорить. И я предлагаю:

– Давай поспорим на правый носок.

– Почему на носок?

– Ну, если ты проспоришь, ты должен будешь отдать мне свой носок и мёрзнуть.

– А если ты проспоришь? Ты вообще в колготках!

– Я отстригу ножницами одну колготину, доволен?

Тиль катается по ковру от смеха. Как легко доставить людям радость.

* * *

А ещё я думать не думала, что мы поедем в дом с вывеской «Ритуальные услуги». Вот уж куда-куда… Меня не предупредили, поэтому моя паранойя стала выдвигать самые ужасные версии развития событий. Но выяснилось, что Карин переезжает, слава котикам, не в «Ритуальные услуги», а как раз наоборот. Карин переезжает в бывший сквот на берегу реки. Там наконец-то открывается его мастерская. А раньше он делил дом со своим папой. У папы мастерская по изготовлению памятников.

– Для станков нужен хороший фундамент, а это возможно только в частном доме, – говорит Карин, когда видит моё изумление. Мы подъезжаем к зелёному двухэтажному коттеджу, там прямо на фасаде мигает бегущая строка: «Памятники, ограды…» – У меня тут были сверлильный, точильный, токарный, фрезерный станки, мы их уже перевезли. Нам остались мелочи.

Оказалось, что мелочи – это лазерный принтер и 3D‐ принтер, целая батарея банок с реактивами, бормашина и ещё куча всяких штук для кастомного мейкерства. Если бы папа это всё увидел, ему бы, наверное, стало совестно называть Карина недоучкой. Но, думаю, папе и так совестно. Когда они с Кариным выходили из гаража, я услышала обрывок разговора. Папа тёр тряпкой в разводах от масла и без того покрасневшие руки и расспрашивал:

– Значит, с тепловизором? И аналогов на нашем рынке нет?

– Есть зарубежные, – отвечал Карин. – Мы брали их за основу и дорабатывали. В Новосибирске тоже сделали подобный, на стадии действующей модели.

– Это вы про что? – спросил Тиль, когда Карин сел в тарахтящую машину. Тиль успел завести мотор, и Карин выпихнул его на пассажирское место.

– Да про наш дрон спасательный, сегодня опять испытать надо будет.

– День же, – возразил Тиль.

– Поедем куда-нибудь в глухое место. Там рядом есть парк большой, полузаброшенный.

– Я понял. Без испытаний праздник не праздник, – кивнул Тиль. А я задумалась. Полузаброшенный парк – это возле санатория, что ли? Ох как я туда не хочу.

– …Не спи! – Тиль почти кидает мне коробку. Я подхватываю её в последний момент.

– Слушай, я не знаю, что такое. Весь день сегодня засыпаю. Вроде лучше было, а сейчас как тогда, когда я лежала и не вставала. Мне ещё сны страшные снились, помнишь?

– Помню, про джиннов, – Тиль ставит мне на руки ещё одну коробку. Две сразу – тяжёленько. Я, покачиваясь, иду к выходу по цементному полу. Я бы донесла, наверное, но коробки забирает у меня сердитая Оля:

– Куда схватила? Руки прочь! Это лилипады вообще-то! Так, лилипады никому не доверять! Я не хочу без средств к существованию остаться!

– О чём это она? – шепчу я Тилю.

– Да там «Ардуино Лилипад» лежит, платы для умной одежды, Оля же её делает.

Честно, у меня никогда не было идеи, что бутик «Умная одежда» – это одежда, сделанная Олей. Я уже поняла, что она рисует на футболках, но не знала, что ещё и программирует одежду. А какая бывает умная одежда, кстати? Она может подсказывать на экзаменах? Я всегда думала, что умная одежда – это что-то с глубокомысленными цитатами, вся твоя юность – надпись на футболке, вот эта вот хрень. А моя мама в ателье работает, нельзя ли из этого что-нибудь извлечь, какую-то выгоду, как-то их вместе с Олей свести? Я погружаюсь в строительство воздушных бизнесзамков. Остальные, наверное, рады, что я притихла, только Тиль подкалывает да спрашивает, не кружится ли голова. Не кружится. Или кружится, непонятное состояние. Мутное.

Наверное, это от свежего воздуха, я же отвыкла. Мы выходим во двор, дальняя часть которого завалена гранитом. Здесь и совсем старые памятники с неизвестных могил, говорят, папа Карина утащил их с кладбища для образцов. Я рада, что Карин покинет это место, не самое подходящее для жизни, правда.

Он выходит на крыльцо вслед за мной, закладывает руки за голову, потягивается, похрустывает суставами:

– Муфельную печь оставим пока, она папе тоже нужна…

– Чего? – возникает слева Тиль.

– Печь ему нужна, говорю. Неудобно, конечно, придётся ездить.

– У вас тут что, и крематорий?! – едва ли не вопит Тиль.

– В нашем городе нет крематориев, – отрезает Карин.

– Вот я и думаю, нелегальный, что ли? Для бандюков?

– Балда, это для цветных металлов!

– Я понял, понял, просто я читал…

Устала я что-то совсем. Иду в машину. Сзади к «ладе самаре» приделан прицеп, нагруженный всяким добром. Как выяснилось, прицеп тоже принадлежит папе Карина, потом придётся ещё раз скататься и вернуть. Я очень хорошо понимаю Карина, который хочет иметь что-то своё, отдельно от папы. И ему ведь уже давно пора жить своим домом, сколько лет-то ему уже? Тридцать пять?

Вообще, неудивительно, что в этом царстве смерти Карин стал заниматься роботами. Ему хотелось думать о будущем.

Я закрываю глаза.

* * *

– Хорошо они там всё оформили, да? В новом доме.

– Да. Только железного Арни жалко. Могли бы оставить.

– А они его на чердак отнесли, он не пострадал.

– Может, его тоже на футболках печатать? Он хороший.

– Оле не нравится.

– Оле никогда ничего не нравится…

Мы с Тилем стоим справа от санатория, там, где система прудов. Высохшие пруды скрыты под глубоким снегом, но между ними протоптана тропка к набережной. Там часто катаются лыжники. И там сейчас Карин и вся его команда запускают дрон.

Да, и Приходька тоже с ними. Он спокойно существовал рядом со мной, спокойно выпил в честь новоселья чаю с пирогами, побродил по новому дому, поахал, поохал, повосхищался, оценил то, что Карин и Оля сохранили старый спасательный круг прибитым к стене. А сейчас Приходька запускает вместе со всеми дрон.